север мой бескрайний,
север мой родной,
ты остр, как у лезвий грани
и в сердце только мой.

под твоими мирскими льдами,
скрыта та простая суть,
архангельск город, он живет под нами
и в крови течет весь его путь.

путь холодной и неистовой вьюги,
как начало спада зари,
как в полях, утопленных в стуже,
арханегльский дух записал в бунатри.

каждый шепот, как звезда в ночи,
скрывает историю, кажется, вечную
и только с тобой мой камень отточен,
камень души, что как рыцарь, беспечная.

как встретились я, право, плохо помню,
но неразлучны с того дня, как день и ночь
и жил я будто в яме полутемной,
вдруг ты пришла, смогла ведь мне помочь.

красной нитью мы с тобою повязаны,
ты спасала от неистовых вьюг,
все события наши предсказаны,
мой последний, единственный друг.

последний мой, последний милый друг,
ушел, попрощавшись у порога,
забыв прикосновение наших рук,
ему осталась пыльная дорога.

изведав боль прощаний и обид
в себя вобрав тревоги и печали,
я понял, что огонь моей любви горит
и не желает, чтоб его встречали

нет, прощения просить поздно,
мне раньше надо было в ноги вам упасть,
сейчас у вас это и вовсе непреложно,
но знаете, попытаюсь все таки припасть.

я мучал вас, нещадно издевался
и вы ведь знаете, что я вовсе не герой,
но для вас геройствовать я стал бы,
мучаясь вопросом, позабыло бы это зной?

я приношу сто тысяч извинений,
право, не знаю, надо ли сейчас,
живите в радости, не зная затемнений,
ну а я пойду дальше по стране блуждать.

вы помните тот роковой для нас обоих вечер мая?
хотя, что спрашивать, такое не забыть
когда метался я от мяуканья до собачьего лая,
а вы пыталась все, просила отпустить.

рассудит нас с вами только пуля,
и я готов принять ее в себя
быть может, и прошла та буря,
вот только раны не затянуть никак.

душа, как скворец, в клетке тоскует,
на радость с утра не хватает сил,
но снова меня бурный зной атакует
и открыто окно, откуда шепчет сам гавриил.

ты спросишь почему я запил?
почему веду я столь шальную жизнь?
почему себя я испохабил,
ведь говорили остановись.

буря в душе меня долго топила,
но вот я пришел и я ведь живой
и эта боль лишь меня укрепила,
если перед тобой стою в день-деньской.

я забыл, как целовал небеса,
ты говорила тебя мне забыть
но как забыть те наши полчаса,
что стояли мы и пытались простить.

сейчас ты в счастье полном живешь,
без меня давно стало легче,
но я уверен, воспоминания те бережешь,
что когда-то развеял буйный ветер.

мне бы в кому впасть,
и никогда не выйти,
надоела мне тупая страсть,
в желании у которой лишить чести
и получить надо мной власть.

и каюсь, жил я в одной лести,
что как озноб, сжирала мою плоть
и над судьбой давно поставил крести,
настолько, что не в силах помочь и господь

мы стали давно чужими,
сижу напротив и не вижу того,
с кем юношество мы пропили,
с кем были мы как одно.

ты выросла и стала вдруг другая,
не та, кого я знал до того,
как между нами минула гроза в начале мая,
и разделила нас так легко.

я не бог, не кто-то свыше
хватит бегать, вспоминать
ты мне пишешь, пишешь, пишешь,
успокойся, твою мать!

ты мне будто в спину дышишь
и не хочешь отпускать,
все хорошее былое,
ты не вздумай искривлять.

мне не больше, чем веселье,
что тебе твоя тоска?
из-за которой как под хмелем
все мосты дотла сожгла.

нет, ты знаешь, не жалею,
не зову тебя назад
все мои те представления,
развалились в пух и прах.

мне жаль, что в бога я не верил,
и в нас с тобой,
да не во что,
мне жаль, что я тогда уехал,
не ощутив твое тепло.

сейчас ты смотришь на меня со смехом,
и все твердят только одно,
и радуются всем тем помехам,
что сотворил я так легко.

пусть тогда предался бесам,
и счастье было далеко,
пусть вел себя я как повеса,
но и молчать о правде нелегко,
прости меня ты, твоего балбеса!
прости и брось как никого.

я встану к ветру лицом,
покину дом родной,
пойду своим путем,
путем поэта,ощутившим покой.
свобода друг мой лучший,
и только мы вдвоем,
я встречу рассвет за холмом,
смогу петь о чем хочу,
буду помечен поэтическим клеймом,
зажгу новую свою свечу,
что покажет мне свет за кормой.

ты снизошла ко мне с небес,
ты как гроза в начале мая
и я кричу "о милый Зевс!
куда мне до такого рая!"
и сих очей очарования
не видел ни в одном лице,
ты ощущаешься как дарование,
что бог мне дал, ведя в венце.

не буду лгать, что не скучаю
но встретив снова, я сорвусь
и головой хоть понимаю,
что это к смерти верный путь.
вернуться я не умоляю,
ведь я смирился, я живу,
а в сердце ветер, зной гуляет,
но ничего, перетерплю.

любить людей я не умел,
да и ценить, вообщем-то, тоже
во тьме ночной давно сгорел
и чувствую ножи под кожей.
ножи бесчестия и зла,
что вонзаются все глубже
скажи, а будет ли гроза?
и ты спасешь меня, мой Боже?

совершил я тринадцатый подвиг,
сегодня убил свое я,
и в глубине сердца сегодня нашел,
неизведанные тропы и грань.

та грань, где сам бог снизошел,
и сказал "ну что ты? взирай!"
взирай на то, как черту перешел,
в надежде найти свой рай.

быть может, это лишь начало,
путь к новой жизни в той стране,
где сквозь мрак и боль пройду немало,
все оставаясь в тишине.

вот мы и встретились снова,
сколько прошло?
года два?
и что на меня нашло,
что я снова тобой больна?
и только сейчас в осознание пришло,
что я,как и ты,чудна
как у тебя на душе скребло
и покрыла мой разум тьма.

ты взгляни на меня, мой друг
я нарочно иду нечесаным,
случайно копируя тебя.
и в любви я все так же обманом,
свободы хочу, чередуя каждую день ото дня.

когда отпустишь ты, не знаю
но смиренно иду по пути,
пути дебошира поэта,
мечтавший о счастье,
но так и не успев его найти.

так сильно ждал это лето,
но это лето,
лето потерь.
одиноко играет старая кассета,
но ничего,
я к ней привык.
не тронуто тлеет моя сигарета
и вот же какая жизнь горемык,
снова один сижу до рассвета
меня не ждут
но я то привык.

унижаться пред тобой не стану,
дорогой мой друг
и о тебе молчать устану,
полно играться маскарадом,
сорвем же маски, miss.
куда же мне до вас, аристократов?
мне разум говорит,
в свободу устремись.
тебя твой разум растворит,
и говорит уймись.
устал молчать я о тебе,
и ненавистью сердце загорит.

***
белая береза
ветки мне в окно сует
время пять утра
и силуэт твой
мимолет

***
раннего поэта я убил
убил так же,
как скоро и себя.
ему нет места в этом черном мире,
мне место есть,
но только устремил,
свой взгляд и ум,
на что-то богу милей

он ходит за мной по пятам,
там где я, там и он
но постой,
человек, что зовется тоской
ты маску свою раскрой
человек, что зовется тоской.
ты безликий,
бесформенный тип
не обойдешься без кровопролитий
и с тобой я точно погиб,
попав в твои лапы однажды,
ко мне на всю жизнь прилип.
ты мучаешь меня жаждой,
каждый день,
каждый час,
всегда.
но ты знаешь, надоест мне тотчас,
и ты уйдешь от меня в никуда,
моя жизнь оживет,
тогда вдохну воздуха сполна,
и настанет моя череда.

боли острой жизни
закончились антрактом,
и она становится корыстней,
будто ставит перед неизвестным фактом,
тут либо да
и либо нет.
уйдут ли эти холода,
не нанося мне пустой вред
с судьбой как будто чехарда
и направленный на меня пистолет.

я теперь избранник божий,
вещать свои стихи другим
открой глаза на мир, прохожий,
который давно стал фатовским.
встретит после нас всех суд божий,
для многих который непроходим.

лети, моя звезда
лети, но не сгорай.
ты путь мне укажи,
куда теперь идти
куда бежать, куда лететь
куда себя вплести.
тогда уж я расправлю крылья,
в твои объятия побегу
и там же я себя найду

встреча наша была случайно
да, я помню, девятого числа,
но ты выглядела так необычайно,
что я подумал,
это судьба.
и какие то три слова,
напоминают мне одно,
напоминают так немного,
но на душе всегда тепло.
пусть общения и мало,
пусть с рассветом ты ушла,
но встреч таких будет немало,
пока я снова не сгорю дотла.

и темно и хорошо,
и никто мне не мешает.
ты оставь меня еще,
тут ничего не опустошает,
не угнетает людской гул,
и меня не ухудшает.
я бы жил в ночной тиши,
тут мой дом. я тут мечтаю

изложу свои чувства в стихах,
напишу сотни книг и бумажек,
но ты скажешь, что это пустяк,
все проблемы придуманы наши.
я отвечу, что это не так,
все же верю, что можно исправить
и заполнить душой этот мрак

про святую верность врать не смею,
но тебе я точно не скажу,
что любить то я на самом деле не умею,
и в твое сердце острый нож всажу.

я хотел бы вернуться домой,
но не в тот, что зовется квартирой,
он давно уже стал покрыт тьмой,
там давно все стало рутиной.
дом это значит поля,
бескрайнее море и тишина,
там, где я расправляю крылья,
в подобие журавля.
и убаюкает земля,
под тихий шепот сентября,
ведь это родина моя

мы встретились с тобой случайно,
был июнь,
двадцать пятого числа,
и тогда ты еще не знала,
насколько была глупа.
ты доверилась мне, вспоминала,
я не думал о тебе никогда.
мы не созданы были для встречи,
мне милее тебя пустота

а ты помнишь рязанское небо?
помнишь ты дом свой родной?
конечно, ты помнишь,
но убили поэта,
погиб он такой молодой.
ты достиг людского признанья,
достиг названья "великий поэт"!
но ради чего? ради смерти отчаянной?
я думаю вряд ли, я думаю нет

и ты ушла,
оставив без ответа,
скажи зачем и почему,
не увидать мне больше твоего привета,
и прикосновения нежных рук.
да, при жизни не был нежен,
и заходил дай бог раз в год
отныне чувствую себя я грешным,
когда же эта боль уйдет?
а помнишь, заходил к тебе на чашку чая,
ты говорила "ну привет, милок!",
у разговора ни конца, ни края,
но темнеет и я снова на замок,
сейчас тебя земля сырая покрывает,
и нависает деревянный потолок
Е.Т